«Труд»
20.11.2012
Любовь Лебедина
Так теперь часто называют народного артиста СССР Михаила Ульянова. Актеру, чьи маршал Жуков, генерал Чарнота и «ворошиловский стрелок» Афонин прочно превратились в культовых героев, 20 ноября исполнилось бы 85 лет.
Только после ухода Ульянова из жизни пять лет назад стало в полной мере понятно: по масштабу личности этому человеку, все боли и беды своего народа пропускавшему через себя, трудно найти равного.
Он никогда никого громко не разоблачал, не выступал на телевидении с гневными речами в адрес коммунистической партии. Кто-то скажет: ну конечно, играл Ленина и 25 лет на экране прожил с образом маршала Жукова… Но дело вовсе не в мнимой консервативности Ульянова: просто он был цельным человеком, не умевшим и не желавшим метаться, отказываться от истории своей страны.
В одной из наших последних бесед в начале нулевых, когда «демократия» победным маршем шагала по разоренным промышленным центрам и селам (а сам Ульянов был из сельских, его отец председательствовал в колхозе в селе Бергамак Омской области), Михаил Александрович сказал: «Сегодня, когда невозможно ни до кого достучаться — ни до власти, ни, кажется, до самого Господа Бога, — люди находят ответы на вопросы, которые ставит жизнь, в старых фильмах: не предавать Родину, свое дело, как бы ни было трудно».
За этими словами — мужественный, прямой сибирский характер. В самые лихие перестроечные времена Ульянов — худрук Вахтанговского театра на протяжении 20 лет — не уволил ни одного пенсионера: не мог обрекать людей на нищету. В подтверждение своей позиции говорил: «Вот я получаю довольно прилично, но мы все проедаем. Кошмар какой-то. Мы не живем, мы боремся за жизнь. Наша жизнь сегодня — это театр абсурда».
Лишь немногие знали, что этот нерушимо справедливый человек в жизни незлобив и неконфликтен. Как же он мог играть вожаков с железной волей? Вот что он мне однажды ответил на этот вопрос: «Многие меня ассоциируют с маршалом Жуковым, считая, что у меня такой же железный характер. А те, кто знают хорошо, говорят — я излишне мягкий человек. На самом деле моя внутренняя сущность не имеет ничего общего с моими героями». Так где же истина? Разгадка — в многогранности таланта и умении переплавлять жизненные наблюдения. А таковых у Ульянова было предостаточно начиная с военного отрочества. Вот откуда плотно сжатые губы и колючие глаза его маршала Жукова (которого он гениально сыграл, не будучи лично знакомым с прототипом). Вот откуда играющие желваки на измученном лице Трубникова в фильме «Председатель». Или усталая походка обходчика Едигея в спектакле «И дольше века длится день»: точно в таких, как у того, кирзовых сапогах Ульянов приехал в Москву в 1946 году поступать в театральный институт.
Но Ульянов показывал не только социального героя, абсолютно исчезнувшего сейчас и лишь на краткий миг воскресшего в «Ворошиловском стрелке», с его магическим словом «надо». Он был и отважным лицедеем, умеющим существовать в гротесковом рисунке, доводя зрителей до смехового обморока.
А еще был Митя Карамазов в фильме Ивана Пырьева, который он вместе с Кириллом Лавровым доделывал после скоропостижной кончины режиссера. Были и злодей Ричард III, и Наполеон, и Цезарь в «Мартовских идах», увидев которого Михаил Горбачев спросил: «Это про меня?»
Сегодня в Театре Вахтангова будут отмечать юбилей Михаила Александровича. Я спросила у нынешнего худрука Римаса Туминаса, почему свой «Маскарад», поставленный сперва в Литве, он перенес на московскую сцену, и услышала неожиданную историю: «Смотрите, вот снимок вахтанговского спектакля «Маскарад», премьера которого состоялась 21 июня 1941 года, и он больше не игрался: началась война, бомба попала в театр. Когда мы привезли свой «Маскарад» в Москву и играли его у вахтанговцев, Михаил Александрович, посмотрев постановку, очень сожалел, что когда-то ставившийся здесь «Маскарад» не нашел продолжения. И мне захотелось вернуть лермонтовскую драму на сцену Театра имени Вахтангова — я это сделал, как только пришел сюда работать. Мне хочется верить, что таким образом я реализовал мечту великого Ульянова, и круг замкнулся».
Источник: Труд
