Разбирая свой журналистский архив, нашел публикацию в газете «Экран и сцена» за ноябрь 1992 года. «Михаил Ульянов: «Я больше всего люблю радио». Монолог Михаила Александровича, его размышления об искусстве радио, и шире — о состоянии нашей культуры – дают представление о складе характера великого артиста, его образе мыслей. Из них складывается портрет – портрет человека тонкого, доброго, болеющего душой за Россию…
— Чтение высокой литературы по радио имеет чрезвычайно глубокий
и мудрый смысл, а сегодня особенно. В давние времена, когда не было телевидения, радио и кино, в семьях – обыкновенных, даже не дворянских – собирались вечером все вместе под лампой и читали вслух тот или иной нашумевший роман. Происходило общение посредством литературы. К счастью или к сожалению, но ТВ вытеснило книгу – или вытесняет. Чтение – процесс активный, наедине с собой, рядом с героями. Оцениваешь их, себя, свое положение в этом мире. Размышляешь о жизни, анализируешь ее…
Телевидение же похоже на принудительное питание. Хочешь не хочешь – вылупив глаза, смотришь на экран и глотаешь то, что тебе дают, ты не в силах, не в состоянии перемолоть это. А так как ТВ – мощное оружие, к тому же оперирующее фактами, то оно подчиняет и не дает тебе размышлять о том, с какими героями, с какими проблемами ты столкнулся в книге.
Посмотреть фильм о братьях Карамазовых, скажем, — это одно, прочесть роман – другое. Посмотреть – значит ознакомиться, прочесть – значит постичь. Но читать некогда! То же телевидение отнимает много времени да и сама наша жизнь. Поэтому сейчас читают в основном урывками, либо от усталости штудируют макулатуру, которая дает, как легкий наркотик, забвение.
Я думаю, остался единственный, малоиспользуемый, но, как мне кажется, исходя из своего жизненного и актерского опыта, весьма плодотворный способ знакомства и погружения в настоящую литературу – чтение по радио крупных классических произведений. Почему? Да потому, что как читатель остается наедине с книгой, так слушатель остается один на один с голосом. Не с лицом, усами, сюртуком, лошадьми, массовкой и прочим, а с голосом, который рассказывает ему о каком-то событии, чьей-то жизни и смерти. Вот это самое благотворное. Если говорить серьезно, мы боимся одиночества, нам с самим собой скучно. И бежит человек в общение – в коллектив, артель, банду. А одному действительно страшно! Возникает масса вопросов, на которые нужно хоть как-то получить ответы. Книга, голос радио и дает эти ответы.
Как ни парадоксально, радио богаче телевидения и любого другого визуального искусства, ибо включается фантазия. Толчок ей дает голос. И задача актера, на мой взгляд, — увлечь слушателя, побудить к сотворчеству.
Сейчас все заполонила масса книжной макулатуры, дешевой политики, еще более дешевой рекламы. Рекламируют все, и непонятно, кто это покупает и на какие шиши. Вся это одуряет человека, делает его идиотом. Мы вот живем на Арбате, играем спектакли. Есть среди них приличные, есть менее удачные, есть и просто прекрасные постановки. Но и у нас не полный зал. А рядом с театром бесстыдник и нахал, пользуясь безвластием, порет любую дрянь, любую чушь, любую пошлятину. Стоит вокруг огромная толпа и ржет. Вот сегодняшний уровень культуры! Смотреть Бабеля, скажем, им скучно…
Сейчас происходит бум массовой культуры, и бороться с нею можно лишь повышением общей культуры. Я только констатирую факт, но не знаю, как из этого положения выбраться.
Недавно приехал я на съемки в деревню в Костромской области. Деревня как деревня – запущенная, как-то убого существующая. И стоит кромешный мат. Такое впечатление, что в России сейчас почти не говорят по-человечески, а лают. Притом не в горячке, не в досаде – это еще можно понять – а эдак походя. Иду по деревне. Старуха ловит курицу и при этом так орет, так матерится, что просто гнусно. Жалко ее, жалко Россию, жалко русский язык. Что-то надо делать… Мне кажется, радио слушают. И потому надо читать хорошую литературу, надо вталкивать силком Толстого, Достоевского, Чехова, Гоголя!
Меня часто тянут на интервью – я отказываюсь. Не потому, что такой гордый, — мне просто нечего сказать людям! Не знаю, как выбираться стране и мне из этой каши, в которую попали. Так вот, вместо этих бесконечных стонов и жалоб дайте хорошему актеру, мастеру почитать чеховские рассказы, Достоевского, Тургенева…
…Скажу откровенно: как актер я больше всего люблю радио. Чистейшая, благороднейшая, аристократическая работа! Но просто так здесь ничего не дается, нужен приличный опыт. В кино, скажем, я могу плохо сыграть – режиссер скрасит это монтажом, освещением, снимет одни мои глаза. А в радиостудии никто тебе не поможет. И гигантское полотно, как «Тихий Дон», если не умеешь – не нарисуешь.
Как я люблю работу у микрофона, хоть и занят чертовски!
* * *
Заслуженная артиста России, живой классик нашего радиотеатра Лия Веледницкая, с которой меня связывает давняя дружба, за полвека режиссерской работы на радио записала в своих спектаклях лучших актеров. На мою просьбу рассказать о Михаиле Александровиче Лия Борисовна сказала:
— Про Михаила Ульянова мне говорили: имей в виду, никаких замечаний. Тем не менее, записав «Судьбу человека» и начав монтировать, я решила какие-то куски переписать. Пригласила Михаила Александровича, сославшись на технический брак записи. Говорю ему: «На 2-й странице – вот этот абзац, на 4-й – полстраницы, и дальше по тексту». Ульянов не выдержал, поднялся из-за пульта и говорит: «И долго это будет продолжаться?» «До 39-й страницы», — отвечала я. А страниц было 41…
…После перезаписи Веледницкая заявила Ульянову, что не выпустит спектакль в эфир, пока он его не прослушает. Два месяца спустя Ульянов приехал на улицу Качалова, уселся в студии, включили запись. Вдруг режиссер увидела — по лицу артиста текут слезы… Михаил Александрович подошел к Веледницкой, обнял ее и тихонько произнес: «Я хочу с вами работать дальше!»
Желания актера и режиссера совпали: «Мартовские иды» в студии Виктора Трухана поставила Лия Веледницкая, а сыграл в спектакле Михаил Ульянов. И еще в радиоверсии рассказа Д. Григоровича «Бобыль» выступил Михаил Александрович: он читал «от автора».
Юрий КРОХИН
